«Мы зря не верили в эпидемию»: 8 реальных историй о жизни на карантине из разных стран

Ухань, Китай

Павел Дольский, его жена и новорожденная дочь. 60 дней на карантине

С будущей женой у нас случилась чистая любовь, замешанная на искусстве. На протяжении последних 15 лет я часто бывал в Китае: здесь я как художник преподаю в институтах, работаю. В 2004 году давал мастер-класс по рисунку гипсовой головы – в Китае не было ни одного видео с правильной техникой. Диск разошелся миллионными тиражами. Жене тогда было, по-моему, 16 лет, она купила этот диск. Посмотрела видео и... решила стать художником. Но мое имя написали на диске неправильно, и она смогла выяснить, кто я такой, только спустя 10 лет, когда открыла в Ухане свою студию для детей и там случайно оказались русские. Жена показала им диск, спросила: «Как звучит его имя?» Они ответили: «Так это же Паша, художник из Санкт-Петербурга».

Анечка – наш первый ребенок. Моя жена очень худая – при росте 170 она всегда весила 40 килограммов. Мы однозначно решили, что лучше родить там, где живем, в Ухане. В России врачи могли бы сказать, что нужны особые условия. Мы заранее составили список необходимого для младенца на 7 листах, рассчитывали купить все сразу после рождения ребенка – и тут вирус.

Помню, мама жены сказала: «На нашем рынке кто-то заболел». И я сразу понял, что это катастрофа. 24 января, в Китайский Новый год, объявил жене: «Все. Мы сидим дома, грядет что-то страшное». Мы живем на улице, где расположены два главных госпиталя Уханя. Вокруг – тысячи больных коронавирусом.

Я все просчитал. Собрал чемодан жены с комплектом вещей на несколько дней и свой рюкзак. Предусмотрел и то, что нас с женой могут разлучить. Внезапно в доме отключили лифты (это стали делать по ночам, чтобы люди не пытались выйти на улицу). Мы живем в высотном здании на одном из верхних этажей. Разумеется, я стал изучать, как принять роды самостоятельно, и был готов ко всему.
Воды постепенно стали отходить, но схватки еще не начались, и я решил везти жену в больницу. Там ошарашили новостью: как только ребенок родится, мы должны его увезти. Малыш не может остаться с мамой. Позже выяснилось, что в соседней палате находилась зараженная коронавирусом семья.

Утром родилась Анечка. Я завернул дочку в конверт и пошел домой по пустому Уханю. Когда врач отдавал мне ребенка, даже не спросил, чем я его буду кормить. Безопасность важнее. В декабре, возвращаясь из России, я подумал привезти стартовую смесь для новорожденных – опасался, что в первые дни у жены не будет молока. Привез три килограмма. С детства помню, что можно кормить без соски – ребенку дают сосать «фитилек» из ткани, пропитанный молоком. Я был к этому готов, но, к счастью, все же сумел купить бутылочки.

Карантин продолжается, и у нас по-прежнему нет практически никаких вещей для ребенка. В качестве кроватки я использовал ящик из-под фруктов. За 2,5 недели Анечка выросла, и сейчас я переложил ее в свой чемодан. Раскрытый чемодан превратился в своеобразную станцию – рабочая зона и кроватка.

Первые дни мы провели с дочкой вдвоем. Выжили. Я не купал ребенка – ждал, когда отпадет пупок и заживет ранка. С большим волнением ожидал возвращения жены, с ее появлением моя ответственность удвоилась: нужно было ухаживать и за женой, и за ребенком. К тому же я обучал жену (и обучаю до сих пор) разным мелочам – как брать, как пеленать. В моей жизни главное – руки. В музыке и в искусстве руками выполняется мельчайшая, нежнейшая работа. Поэтому я лучше понимаю, как правильно делать, и обязан обучать жену, не в пример другим мужчинам. По сути, чем мать первенца отличается в этом смысле от его отца? Ничем. Многие молодые матери боятся детей намного больше, чем отцы, даже не решаются к ним прикоснуться.

Графство Оксфордшир, Британия

Семья ’т Харт: Кристина, Майкл и их дети – Настя, Робин, Саша и Ваня. В изоляции 20 дней

В начале марта заболела наша старшая дочь Настя: высокая температура, гайморит, слабость. Потом приболела младшая дочка Саша, следом и я. Уже тогда было правило: если есть хоть какие-то симптомы простуды, люди должны изолироваться. Поэтому наша семья сделала это гораздо раньше, чем обязало правительство. Мы очень испугались за дочерей и других наших детей. Настолько, что у меня началось помешательство: я стала дезинфицировать и стирать все, что только можно, в нашем доме. Дети приходили из школы, а я дезинфицировала их портфели, заставляла их раздеваться чуть ли не на улице. У меня была навязчивая идея – я должна побороть этот вирус. Это была моя первая паническая реакция на происходящее.

Через две недели, когда мы поправились, стали закрываться школы, в том числе и русская гимназия, в которой я работаю. Автомобильный завод, на котором работает муж, тоже остановил производство на пять недель, к счастью, он может работать удаленно, и мы не остались без дохода.

Осознание серьезности ситуации пришло, когда в пятницу, 20 марта, у детей был последний учебный день в школе. Они все плакали, прощались, но даже не могли обняться – запрещено. Ученики выпускного класса и вовсе сфотографировались в черной одежде с табличкой: «Покойся с миром, наш класс».

Меня очень раздражают те, кто пишет, что время на карантине нужно использовать для саморазвития и самопознания. Да, конечно, но только если у тебя нет детей. Я себя сейчас чувствую женщиной, которая принесла себя в жертву семье, забыв про себя и свои интересы. Все это время я просто живу на кухне: сначала завтрак на большую семью, потом мне нужно настроить все девайсы. То и дело из разных концов дома раздается: «Мама, не могу зайти на сайт школы! Мама, меня не слышит учитель!» Потом подходит время обеда: помешивая суп, помогаю детям разобраться с уроками, а там и ужин не за горами. И так каждый день. У нас с нашими друзьями – семьей Боты и Бена – был план помогать друг другу и по очереди смотреть за детьми, чтобы был хоть какой-то временной люфт на личные дела. Боте тяжело: она беременна, а ее сыну всего 1,5 года. Садик закрыт, и она не может нормально работать, потому что малыш все время требует внимания. Но в понедельник нам запретили покидать свои дома, и теперь этой возможности нет. Я тем временем чувствую, как начинаю вскипать.

Мы очень переживаем за старшую дочь, которая уехала в Лондон, где она учится. Они с бойфрендом Луи вообще зациклились на теме вируса. Забаррикадировались в квартире и не выходят оттуда. Мы хотели приехать, чтобы забрать у нее нашу собаку – ей надо сделать прививки. Настя сказала, что не откроет нам дверь, потому что боится от нас заразиться.

Не верится даже, что все это происходит с нами наяву. Счастье, оно такое простое.

Жаль, что понимаешь это, только лишившись всего. 

Сингапур

Людмила Зуева. В изоляции 30 дней

Я живу в Сингапуре, и про коронавирус в первый раз услышала из новостей по российскому телевидению, когда была в командировке в Питере в конце января. В новостях говорили про Ухань, про одного гражданина КНР, прилетевшего из Китая в Москву с температурой, и про значительное увеличение числа заболевших в Китае. Слова «пандемия» никто не использовал. На вылете из Пулково мне позвонила дочь из Сингапура со словами «мы все умрем» и потребовала купить маски, которые уже пропали из магазинов, – я зашла в аптеку, спокойно купила 20 масок с Петропавловской крепостью на упаковке и полетела навстречу детям и «короне».

По прилете в январе мне на выходе из самолета померили температуру, дочь меня встретила в маске, а в ресторане, куда мы несмотря ни на что пошли поесть рамэн, было гораздо меньше народа, чем обычно. Сингапур и правительство не хотели повторения SARS и поэтому сделали все быстро и радикально. Однако количество заболевших тем не менее начало расти.

И была волна паники с различными теориями заговора и бредом про то, что вирус заразен только для этнических китайцев, а иммунитет, например, индусов или анг мо (на местном жаргоне – белые люди) устойчив к вирусу, и с очередями в супермаркетах за рисом, лапшой в стаканчиках и, конечно, туалетной бумагой (про бумагу мне все-таки внятно потом объяснили: SARS в 2013-м начинался с диареи). В офисах все, кто мог, стали работать из дома. Сейчас уровень тревожности опять поднялся, потому что в Сингапур вернулись сингапурцы, кто ухитрился в это время слетать в Италию и другие европейские страны. Остров закрыли для авиаперевозок, но мы продолжаем жить. Например, можем выйти на прогулку, но обязательно соблюдая социальную дистанцию, в масках и перчатках.

Сеул, Южная Корея

Намиёнг Ким с женой и дочерью. 27 дней в изоляции

Нашей с женой дочери На-ын 1 год и 8 месяцев. Когда мы узнали о вирусе, прежде всего испугались за ребенка. К счастью, моя супруга не работает и может проводить время с малышкой. Мы сразу максимально изолировались. Смотрели фильмы, еду заказывали на дом. Примерно через неделю жена выложила в Инстаграм (запрещенная в России экстремистская организация) фото нашей прогулки на закате и написала: «Пожалуйста, можно нам вернуть нашу стабильную повседневную жизнь!»

Все, что мы можем позволить себе сегодня, – постоять в масках 10 минут на воздухе во дворе дома. То, что раньше казалось данностью, сегодня обрело двойную ценность.

Правительство Кореи делает все возможное, чтобы предотвратить распространение вируса. У нас нет проблем с тем, чтобы пройти специальное тестирование, – его проводят в больницах, в том числе рядом с нашим домом. Помимо этого хорошо работают службы информации – с помощью смартфона любой может узнать, сколько людей заражено вирусом в окрестностях того места, где он живет.
Большинство компаний в Корее, в том числе и моя (я работаю в Hyundai Motor Group), перешли на удаленную работу. В Интернете пишут, что после пандемии увеличится число разводов. Не знаю, как у других, но отношения в моей семье только улучшились – нако­нец-то мы проводим больше времени вместе.

Вена, Австрия

Вольфганг, 39 лет. 10 дней в изоляции

Ситуация в Вене сейчас непростая. В городе и по всей стране введен общий комендантский час – любое скопление людей свыше пяти человек в одном месте запрещено, даже в парки ходить нельзя. За несоблюдение требования – высокие штрафы. Вот так в один момент мы все оказались в домашнем заточении. Но я чувствую себя еще хуже, чем остальные...

Я живу один. Пока другие семьи страдают от того, что слишком много времени проводят вместе и беспрестанно ругаются, я чувствую себя таким одиноким. Нахожусь в тысячах километров от моей девушки. Инга родом из России, наши отношения начались в августе – мы познакомились в Вене в ее день рождения. С тех пор летаем друг к другу или встречаемся в разных странах. Мы как раз планировали романтический уик-энд в Лондоне, когда узнали, что границы воздушного пространства между странами закрываются. Сейчас встречаемся в формате видеозвонков по WhatsApp и вообще не знаем, когда сможем обнять друг друга. Эта неизвестность пугает меня.

Инга держится более оптимистично – меры по карантину в России не такие суровые, как у нас. Она подбадривает меня, старается развеселить. Говорит, что в изоляции я стал похож на милую коалу, лениво висящую на ветке дерева, над которой мы вместе смеялись в Венском зоопарке в ее недавний приезд ко мне. А еще я очень благодарен за терпение – с тех пор как оказался в изоляции, стал звонить и писать ей в пять раз чаще, чем обычно. Все освободившиеся силы и время направил в романтическое русло.

Париж, Франция

Паскаль Граво. 10 дней в изоляции

Карантин во Франции начался во вторник 17 марта. Зная, какие французы индивидуалисты и как они недисциплинированны, удивительно, что все сразу последовали указу.

В Париже я забочусь о трех близких людях, которые не могут обойтись без помощи, они в зоне риска и не должны покидать дома. Привожу лекарства и продукты пожилой маме – она живет одна, а также двум своим друзьям с хрупким здоровьем – выходить на улицу для них очень опасно.

Пандемия сплотила парижан. Интересно, сможем ли мы быть такими же чуткими после эпидемии? Вчера, например, я предложил моей соседке сходить в магазин и купить для нее продукты. Поскольку мы совсем не друзья (на самом деле она ненавидит меня, потому как считает, что я слишком часто устраиваю шумные обеды и вечеринки в своей квартире), она была очень удивлена моим предложением. Я поспешил заверить ее, что вовсе не собирался становиться более отзывчивым по отношению к ней, но мой поступок, судя по всему, заставил ее задуматься.

Прогресс, с которым развивается пандемия, пугает. И я имею в виду не только цифры. На прошлой неделе я узнал, что у меня друзья, которые знакомы с зараженными людьми. На этой неделе я узнал, что и мои друзья заразились вирусом, вчера несколько человек попали в реанимацию. Вопреки информации, которой мы владели в начале эпидемии, это 30-летние молодые люди без медицинских проблем. Какими же самона­деянными мы все были, когда не верили в эпидемию! Мы не верили, даже когда она мигрировала из Китая в Италию и достигла там критической отметки. А сегодня мы все обеспокоены, и мы боимся за жизнь.

Аликанте, Испания

Семья Влада и Евгении Ходаковских. 7 дней в изоляции

Нам сказали, что 14 марта начинается карантин. Если честно, в этот момент никто не отнесся к этому серьезно – все хихикали и шутили, народ вовсю гулял по пляжам. Вскоре улицы опустели, город стала патрулировать полиция. У меня с иммунитетом все в порядке, у детей тоже. У мужа ситуация посложнее, поэтому он здорово паникует. В магазин он выходит исключительно в перчатках, маске, – словом, во всей амуниции. Да и с мылом мы теперь моем не только руки, но и все овощи и фрукты.

Конечно, это очень тяжело – целыми днями сидеть вчетвером в одной квартире. Мы все уже стабильно раз в день друг на друга срываемся. Вот я накричу на детей, уйду в свою комнату, поплачу, потом вспомню советы психолога и пойду извиняться. Обниму, поцелую.

В этом плане очень радует, что у нас не однокомнатная квартира, как, например, у наших знакомых в Италии.

Больше всего мы сейчас боимся за родителей, они живут в Москве. И мои папа с мамой, и родители Влада – активные, работающие. Никто и слышать ничего не хочет о мерах безопасности, о необходимости изолироваться, не выходить на улицу. Каждый разговор на эту тему заканчивается конфликтом. Я даже однажды сгоряча подумала: «Ну хорошо, не хотите – не слушайте, я тогда просто стану наследницей вашего состояния». Тут же мысленно ругала себя за это.

Пьяченца, Италия

Марина, Николо и Джованни Дордони. 20 дней в изоляции

Наша семья живет в Пьяченце на севере Италии. Это недалеко от Милана и от Бергамо – тех мест, которые больше всего в Европе пострадали от пандемии.

6 марта я прошел диагностику. У меня не было температуры, но рентген легких и мазок на коронавирус показали, что у меня есть проблемы с дыханием и кашель. Врачи сказали, что я должен уйти на карантин и пройти антивирусную терапию. Так мы с женой и сыном оказались в изоляции. Решили, что единственный способ прожить этот тяжелый период, в том числе избегая ссор и конфликтов, – подойти к нему с сильной доброй волей. Так и поступили. Жена с сыном остались жить в нашей двухэтажной квартире, разойдясь по разным этажам и сведя к минимуму контакты с другими людьми. Я уехал жить в дом, в котором когда-то родился. Мы отнеслись к борьбе с этим монстром очень серьезно, но без паники – рационально. Полностью отказались от очного общения с кем-либо, с логистикой справились благодаря помощи моего брата. С женой Мариной и сыном Николо я связываюсь несколько раз в день с помощью конференц-звонков.

Сегодня Пьяченца представляет собой грустную картину, а мы живем в страхе. У научного сообщества по-прежнему нет вакцины. Единственный вариант – изолироваться. Но и изоляция потихоньку начинает напоминать какой-то сюрреализм, будто все это происходит в кино, а не с нами. Мы много думаем о том, как лучше провести остаток нашей жизни. В этом заключается наша рационально-эмоциональная реакция на монстра.

Количество дней на карантине указано на момент разговора с героями – прим. Marie Claire