Чувства и эмоции были необходимы ей, чтобы творить, чтобы из-под ее пера выходили гениальные произведения. Вместе с международным сервисом аудиокниг мы решили вспомнить самых значимых людей в жизни поэтессы — тех, кто оказал влияние на ее творчество.
Сергей Эфрон
Да, я, пожалуй, странный человек,
Другим на диво!
Быть, несмотря на наш двадцатый век,
Такой счастливой!
Не слушая о тайном сходстве душ,
Ни всех тому подобных басен,
Всем говорить, что у меня есть муж,
Что он прекрасен!..
В 1911 году 18-летняя Марина Цветаева знакомится в Коктебеле с 17-летним литератором Сергеем Эфроном. По воспоминаниям Марины, она загадала, что выйдет замуж за того, кто угадает ее любимый камень. И в первый же день их знакомства Сергей нашел на пляже розовую сердоликовую бусину, которую принес Цветаевой. Конечно же, это оказался ее любимый камень. В 1912 году она выпустила сборник под названием «Волшебный фонарь», который полностью посвятила своему мужу. Но, к сожалению, жизнь у Цветаевой и Эфрона сложилась вовсе не так сказочно, как первая встреча. Они оставались вместе, не умея жить друг без друга, прощая друг другу романы на стороне, увлечения и неверные решения. Им предстояло пережить четырехлетнее расставание во время Гражданской войны, трудные годы эмиграции и трагичное возвращение на Родину.
Ждут нас пыльные дороги,
Шалаши на час
И звериные берлоги
И старинные чертоги…
Милый, милый, мы, как боги:
Целый мир для нас!
Всюду дома мы на свете,
Все зовя своим.
В шалаше, где чинят сети,
На сияющем паркете…
Милый, милый, мы, как дети:
Целый мир двоим!
Солнце жжет, — на север с юга,
Или на луну!
Им очаг и бремя плуга,
Нам простор и зелень луга…
Милый, милый, друг у друга
Мы навек в плену!
София Парнок
В 1914 году Цветаева познакомилась с русской поэтессой, которая была старше ее на 7 лет. София была очень красивой, яркой женщиной, и у них с Мариной завязались близкие отношения, которые продлились два года. Надо сказать, что это знакомство оставило большой след в творчестве обеих. Цветаева посвятила Парнок прекрасный цикл из 17 стихотворений «Подруга», куда вошли такие знаменитые произведения, как «Под лаской плюшевого пледа…», «Хочу у зеркала, где муть…». Потом в 1932 году Цветаева еще напишет биографическое эссе, состоящее из маленьких отрывков, мыслей, воспоминаний об их отношениях с Софией Парнок, — «Письмо к Амазонке».
Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? — Чья победа? —
Кто побежден?
Все передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?
Кто был охотник? — Кто — добыча?
Все дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?
В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце — Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?
И все-таки — что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?
Осип Мандельштам
В 1915 году в Коктебеле Цветаева познакомилась с молодым поэтом Осипом Мандельштамом. В 1916 году они вновь встретились в Петербурге. Мандельштам приезжал в Москву несколько раз, они переписывались и посвящали друг другу стихи. Цветаева — 10 стихотворений, а Мандельштам — три. Потом они встретились в Александрове, где Цветаева гостила у сестры. Что произошло между ними, так и осталось тайной, но оттуда Мандельштам буквально бежал в Крым. И больше с Цветаевой встреч не искал, в Москву не приезжал. Позже они почти не поддерживали связь, а после эмиграции Цветаевой их отношения переросли в неприязнь. В 1922 году Мандельштам написал статью в «Литературной Москве», где очень резко и негативно отзывался о Цветаевой, но Марина эту статью не увидела. Больше Мандельштам о Цветаевой не писал, зато называл себя «антицветаевцем». Сама же Цветаева вспоминала Мандельштама и в 1926 году написала «Мой ответ Осипу Мандельштаму», а в 1931-м — мемуарный очерк «История одного посвящения». Она всегда высоко отзывалась о его творчестве, однако свою неприязнь к самому Мандельштаму не скрывала.
Ты запрокидываешь голову
Затем, что ты гордец и враль.
Какого спутника веселого
Привел мне нынешний февраль!
Преследуемы оборванцами
И медленно пуская дым,
Торжественными чужестранцами
Проходим городом родным.
Чьи руки бережные нежили
Твои ресницы, красота,
И по каким терновалежиям
Лавровая твоя верста…—
Не спрашиваю. Дух мой алчущий
Переборол уже мечту.
В тебе божественного мальчика, —
Десятилетнего я чту.
Помедлим у реки, полощущей
Цветные бусы фонарей.
Я доведу тебя до площади,
Видавшей отроков-царей…
Мальчишескую боль высвистывай,
И сердце зажимай в горсти…
Мой хладнокровный, мой неистовый
Вольноотпущенник — прости!
Константин Родзевич
Константин был близким другом мужа Марина Цветаевой. После Гражданской войны он также оказывается в Праге с другими белыми офицерами. И в 1923 году знакомится с Мариной Цветаевой, с которой у них завязывается роман. Новая влюбленность по-настоящему вдохновила поэтессу, и за три месяца Цветаева написала 90 стихотворений. Уже после расставания она создала одно из самых великих своих произведений и отправила последнюю записку Родзевичу. «Я ухожу от Вас, любя Вас всей душой… Все это будет Поэмой Конца…» В конце жизни она будет вспоминать, что эта любовь была самой главой в ее жизни. Константин Родзевич стал героем поэм Марины Цветаевой «Поэма Горы» и «Поэма Конца».
Прости меня! Не хотела!
Вопль вспоротого нутра!
Так смертники ждут расстрела
В четвертом часу утра
За шахматами… Усмешкой
Дразня коридорный глаз.
Ведь шахматные же пешки!
И кто-то играет в нас.
Кто? Боги благие? Воры?
Во весь окоем глазка —
Глаз. Красного коридора
Лязг. Вскинутая доска.
Махорочная затяжка.
Сплев, пожили значит, сплев.
…По сим тротуарам в шашку
Прямая дорога: в ров
И в кровь. Потайное око:
Луны слуховой глазок…
И покосившись сбоку:
— Как ты уже далек!
Борис Пастернак
Пастернак и Цветаева несколько раз встречались в молодости, но не обращали внимания друг на друга. Однако когда в 1922 году Пастернак прочитал ее книгу «Версты», это настолько его поразило, что он написал ей в Прагу. С этого момента зародился их многолетний платонический роман в письмах. Они нашли друг в друге родственные души и переписывались до 1935 года. Цветаева называла Пастернака «братом в пятом времени года, шестом чувстве и четвертом измерении». Они поддерживали друг друга, признавались друг другу в любви, идеализировали друг друга и мечтали о возможном общем будущем. Любовь и почти поклонение Цветаевой перед Пастернаком, безусловно, оказало большое влияние на творчество и ее отзывы на его произведения: «Пастернак и я, не сговариваясь, думаем над одним и говорим одно».
Встреча все-таки состоялась. В 1935 году они увиделись в Париже, куда Пастернак приехал в составе советской делегации. Цветаева тогда назвала это «невстречей», потому что, когда они оказались друг напротив друга, им было не о чем говорить. Эта «невстреча» до сих пор вызывает вопросы и толкования критиков, историков и литераторов. Некоторые из них утверждают, что Цветаева была огорчена его выступлением, кто-то считает, что Марина усмотрела предательство в его заигрывании с советской властью, другие думают, что она не смогла понять его состояние, депрессию и страх перед будущим в СССР. В любом случае Цветаева была разочарована. Общаться они продолжали до самой смерти Цветаевой, но уже реже и менее эмоционально.
Рас-стояние: версты, мили…
Нас рас — ставили, рас — садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав
Вдохновений и сухожилий…
Не рассорили — рассорили,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас как орлов —
Заговорщиков: версты, дали…
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас как сирот.
Который уж, ну который — март?!
Разбили нас — как колоду карт!
Фото: Getty Images
