У него мальчишеская улыбка и голос с легкой хрипотцой. На съемку он пришел в темных джинсах, парке и белой футболке с надписью Race to Space. Так называется его группа, где он играет на синтезаторе. 34-летний Петр словоохотлив и не прочь подурачиться, то и дело травит байки и перебрасывается шутками со съемочной группой. Оказываясь в кадре, собирается и, внимательно выслушав фотографа и задав пару уточняющих вопросов, бросает короткое «Работаем!». Прилежно подпрыгивает, падает, застывает в неудобной позе среди разбросанных на полу коробок из-под пиццы. Он не брезгует крепким словцом, но и не злоупотребляет. В его манерах сочетаются брутальность парня с улицы и нервность довлатовского интеллигента, рассуждающего о смысле жизни на диссидентской кухне. То же и на экране, где он появляется в самых громких релизах последних лет: главарь скинхедов в «России 88», капрал Боевой гвардии Гай Гаал из «Обитаемого острова», старшина Васков в ремейке «А зори здесь тихие...», советский геологоразведчик из «Территории», художник-авангардист в «Чистом искусстве». Этой осенью выходят два новых фильма с Петром Федоровым в главных ролях: «Дуэлянт» Алексея Мизгирева (в прокате с 29 сентября), где он играет профессионального бретера, участвующего в поединках за деньги, и «Ледокол» (в кинотеатрах с 20 октября) – основанный на реальных событиях 1985 года фильм-катастрофа Николая Хомерики, в котором Федоров исполняет роль капитана застрявшего в антарктических льдах судна «Михаил Громов». Он весь – в этих крайностях. И в каждой своей ипостаси – на сто процентов. Так что порой сомневаешься: играет Петр или живет? Впрочем, он и сам не всегда в этом уверен.
МС: Как вам в роли такого беспринципного злодея из «Дуэлянта»? Или не все так просто?
Петр Федоров: На самом деле под маской беспринципного злодея кроется мощнейший человечище – герой очень неоднозначный, объемный. И это раскрывается в том числе через антураж фильма – на грани фантастического и документального. В этом весь Мизгирев, мне кажется: он создает такой драматически наполненный мир, в который веришь безоговорочно, и потому история моего героя бьет прямо в сердце.
МС: И что это за мир?
Петр Федоров: Знаете, когда моя мама увидела первые официальные фотографии, ее реакцией было: «Петь, я не понимаю, что вы там снимаете: кино про XIX век или “Матрицу”?» Мизгирев разрушает стереотипы, показывая Петербург того времени, мягко говоря, не таким, каким мы привыкли его представлять: более брутальным, грязным, опасным, пропитанным кровью и ненавистью. Но посреди этого кошмара нам, как вспышка, являются невероятные, прекрасные женщины, благодаря которым что-то меняется к лучшему. Потому что в конце концов это фильм про любовь. Ужасный и красивый одновременно.
МС: Что стоит за понятием чести, по-вашему, – тогда и сейчас?
ПФ: Надо понимать, что в XIX веке понятие чести было сословным. Оскорбление не от дворянина таковым не считалось и потому не требовало сатисфакции. Дуэли были правом и прерогативой дворянства. Тогда, мне кажется, общество со своим нерушимым кодексом правил проецировалось на тебя. Сегодня же наоборот: ты сам устанавливаешь правила и живешь по ним. Сейчас все проще, на уровне первобытных реакций: нарвался на ситуацию на улице – подрался.
МС: А вы, Петр, деретесь?
ПФ: Грех хвастать драками, но давать своих в обиду тоже нельзя, да – провокативная у нас среда в городе, знаете ли. Я контрактами связан, так что главное – нос беречь, а на руки плевать.
МС: Что самое главное в актерской профессии?
ПФ: Работа актера также в том, чтобы жить жизнь. Очень важно оставаться в постоянном контакте со средой, с реальными людьми. Иначе можно завязнуть в собственных штампах, стать музеем имени себя тридцатилетнего. Нельзя превращать жизенные территории в сцену, нельзя терять способность слышать и чувствовать людей, не хочется, чтобы редкие вечера где-нибудь у костра оборачивались твоим актерским бенефисом.
МС: Вы очень много снимаетесь, я насчитала у вас более полусотни фильмов. Как все успеваете?
ПФ: Это же моя работа, только этим и занимаюсь.
МС: Ну, не только. Есть еще группа Race to Space. Откуда, кстати, это стремление в космос?
ПФ: Мне кажется, мы все стремимся в космос, куда-то в нем движемся. Есть еще в этом что-то из детства, из Советского Союза. А музыка в моей жизни была всегда. Иногда мне даже кажется, что я музыкант, который притворяется актером, потому что ему просто нужны деньги на аналоговые синтезаторы. Шучу, я очень люблю свою профессию. Но в кадре кайф от притворства, а на живых музыкальных концертах есть первородная энергия, ты не прикрыт ничем. И когда чувствуешь, что люди музыку воспринимают и принимают, если их качает, – это ни с чем не сравнимый момент.
МС: А с чего все начиналось? Сидели на кухне с вашей подругой Мириам Сехон, разговорились, слово за слово – а не создать ли нам группу, так?
ПФ: Мы все в группе друзья, и, собственно, дружба складывалась на основе общих вкусов, любви к музыке – мы там все фанаты Depeche Mode. Сначала была группа Devices, с которой мы играли ремиксы-каверы на саундтреки из фантастических фильмов, вокалиста у нас не было. А потом подружились с Мириам, которая всех очаровала и вдохновила – голосом, силой личности. В таком составе мы существуем уже несколько лет, недавно выпустили второй альбом Freefall, с концертами постоянно выступаем. Музыка Race to Space довольно нордическая, и я все мечтал снять клип на Севере, на краю света, и наконец мечта осуществилась: этим летом затащил всех на полуостров Рыбачий, где сам впервые побывал год назад, на съемках «Ледокола». Я вообще северный человек, мне нравится эта суровая природа, бескрайние необжитые пространства, бездорожье, стихия. Готовясь к роли в «Ледоколе», я еще глубже в эту тему нырнул.
МС: Настоящий мужчина – он какой?
Петр Федоров: Это все стереотипы, настоящий мужчина – он человек поступков, а не разговоров о них. Как правило, эти мужчины почти неуловимы, потому как всегда при деле и не размениваются по пустякам. Это личности, и я счастлив, что вижу немало настоящих мужчин в своей профессии: тот же Мизгирев, Максим Осадчий (оператор, снимавший «Дуэлянта», – прим. MC). Такие люди меня вдохновляют, и в этом нет никакой гомоэротики: мужчин увлекают сильные мужчины, мы идем за ними как за вожаками.
МС: В таком случае мне интересен ваш идеал женщины.
ПФ: Меня вообще очень вдохновляют женщины. А что касается идеалов – у меня их несколько, и они все в моей семье: мама, девушка, сестра, бабушка. Раньше мне казалось, что в разном возрасте разные идеалы, а сейчас понимаю, что это всего лишь вопрос познания мира. В юности-то и ведешься в основном на формы, а потом уже на энергию. Это и есть пресловутые «вечные ценности» – когда понимаешь, за что ты действительно ценишь любимого человека, потому что любовь не ограничивается страстью.
МС: Что хотелось бы попробовать из того, чем никогда не занимались и что никак не связано с кино или музыкой?
ПФ: Повторюсь – наверное, в космос полететь, он меня с детства манил, есть в нем мощная поэзия. Хотя, честно говоря, страшновато. Мне кажется, я бы облажался. Нравится идея плотничества и фермерства, хочется делать что-то своими руками. Недавно вот сам соорудил полки для пластинок.
МС: Петр Федоров десять лет назад и сейчас – что изменилось, что осталось тем же?
ПФ: Не знаю, кто бы из нас кому набил морду, если бы мы встретились. Драка бы точно завязалась, что говорит о том, что многое во мне осталось прежним. Сложно рассуждать по этому поводу. Даже когда смотришь свежую картину со своим участием, уже кажется, что сейчас сделал бы все иначе. Хотя, как правило, это самообман. Говорят, я стал более агрессивен. Остается надеяться, что не со всеми. Так пока и не понял: меняются ли люди с годами или просто становятся сами собой?
Фотограф: Ксения Таврина
