Они – звезды мировой оперы. Их выступления зарезервированы лучшими театрами на годы вперед. Она – сопрано. Он – баритон. Но сегодня в их фокусе не пение, а простой дружеский разговор – об искусстве, семье и главных ценностях.
Андрей Жилиховский: «Люблю момент, когда понимаешь, что публика сейчас полностью твоя»
Венера: Если бы ты не стал оперным певцом, то кем бы стал?
Андрей: Знаешь, наверное, это двигало меня всегда вперед, даже когда другие сдавались, и у меня не было второго варианта. Я всегда знал, что кроме музыки меня ничего не привлекает. C пятого по девятый класс школы я ходил пешком с одного края села до другого, примерно 5 км, а потом на попутке еще 23 км до районного центра, три раза в неделю, чтоб играть на скрипке. Почти всегда без денег. Нас много в семье (11 человек), и деньги в доме были редко. Так что наши отношения с музыкой родились еще тогда (улыбается).
Какое твое самое яркое воспоминание из детства (можно не только музыкальное)?
Один момент сложно назвать. Недавно мой старший сын попросил меня рассказать ему перед сном про мое детство. И у нас это почти стало традицией. Столько всего было… и корову доили, и зимой с горки катались, и пешком через грязь без дорог ходили. Озеро и лес – рядом с домом, летом это было нереально круто (улыбается). И так до шестнадцати лет. И еще много чего. Сейчас оглядываюсь назад, понимаю, что само детство и есть самый яркий момент из моей бурной жизни (улыбается).
Что тебя вдохновляет на творчество?
Меня вдохновляют абсолютно неброские вещи, мелкие нюансы. Слушать хорошую музыку после сложного спектакля на заднем сидении машины, смотреть в окно ночного города. Стучать в дверь, когда прихожу домой, и слышать, как мои сыновья кричат: «Папа пришел». Мир в моем доме и улыбка моей жены, или результат после сложного занятия.
Что для тебя твоя профессия – ремесло или искусство? Или и то, и другое?
Ты знаешь, до третьего курса консерватории, я даже не задавался вопросом, как можно зарабатывать, будучи певцом или артистом. Мне просто это нравилось всегда. Я этим жил. Потом начали деньги приходить. Для меня сейчас моя профессия – неотъемлемая часть моей жизни. Все вместе – и первая любовь, и кусок хлеба в моем доме и в домах моих близких.
Хотел бы ты жить во времена расцвета оперы? Во времена Паваротти и Каллас? По твоему мнению, какие плюсы и минусы того времени?
Это было бы потрясающе оказаться там, хотя бы на несколько дней. Сходить в La Scala, где вечером поют «Травиату» Каллас, Корелли и Бастианини. Но мне сегодня хорошо живется. Я бы не хотел ничего менять, меня все устраивает (улыбается). Я очень люблю время, в котором Бог меня поставил жить.
Каковы твои сценические фишки?
Я бы сказал, что одной фишкой не обойдешься. Нужно всегда быть на чеку (улыбается), отдаваться до последней капли. Наверное, это! Я люблю сцену и люблю творить на ней. Люблю момент, когда понимаешь, что публика сейчас полностью твоя.
Ты бы хотел, чтоб твои дети были музыкантами?
Я часто думаю о будущем своих пацанов. Честно, если они выберут другой путь, я никак не смогу им помочь, но благословлю их. Для меня очень важно, чтобы они были хорошими людьми, а уже потом все остальное! Но ты знаешь, быть музыкантом, как показывает жизнь, не так уж и плохо (улыбается).
Каково твое мнение о развитии культуры в мире?
Отвечу тебе так. В Библии рассказывается, что в древности жил самый мудрый царь, и звали его Соломон. Так вот, говорил он так: «Не говори, отчего прежние дни были лучше нынешних, потому что не от мудрости ты спрашиваешь об этом». Это говорил человек, который жил три тысячи лет назад. А нам-то кажется, что только мы со временем начинаем думать, что все кончается, все становится только хуже. Что раньше было лучше. Вот куда молодежь сейчас идет (улыбается)? Что за музыку слушает?
Но ты знаешь, я думаю, что пока будут люди, способные любить, способные на поступки, способные отличить черное от белого, и не жить в сером цвете, то и музыка не умрет! Мы временные тут, а она вечна! Я думаю, что нормально, что на протяжении истории она меняется. И я знаю, что наш век немножко сумасшедший, чересчур быстрый, еще не все сказал.
Венера Гимадиева: «До сих пор не понимаю, как так вышло, что я стала оперной певицей»
Андрей: В такой творческой семье как у вас с Пашей, с таким темпом, ритмом и занятостью, легко ли дается совместить роль жены и артистки?
Венера: Как сказал Достоевский, человек такое существо, которое ко всему привыкает. Вот и мы, наверное, с Пашей уже притёрлись, «обтесались» (улыбается). Конечно, не отрицаю, что это сложно, и сложнее тому, кто остается дома. Ждать всегда сложнее. Но теперь, когда мы оба свободные художники, у нас появилась возможность чаще ездить вместе. И то, что мы оба музыканты, нам всегда было на руку, мы понимаем специфику нашей профессии и можем поддержать друг друга или просто не беспокоить, когда нужен покой и возможность сосредоточиться.
Я ценю семейные традиции. Например, когда отец передает сыну свое семейное дело, или мать дочке ─ ювелирные украшения. В Италии, например, я часто захожу за вдохновением в Damiani: я вижу, как люди здесь ценят свою историю, традиции, трепетно относятся к истокам. Это достойно уважения! И я полностью разделяю ценности компании, амбассадором которой я являюсь.
У тебя много друзей, или все-таки предпочитаешь иметь одного или двух, но хороших?
Я люблю знакомиться с новыми людьми, обмениваться впечатлениями, эмоциями. Так что с каждой поездки, с гастролей у меня появляется новый человек, который чем-то близок. Это можно сравнить с ловцом жемчуга: с каждого погружения – новая жемчужина. Но самых близких и тех, кому можно рассказать все, немного. Их и не должно быть много, мне кажется.
Я знаю, что ты, как и я, окончила дирижирование, и основным предметом у тебя был хор. Когда перешла на сольную карьеру, сложно было «в одиночку»? Или ты всегда мечтала петь одна?
Мне очень нравилось петь в хоре и дирижировать! И поначалу было сложно свыкнуться, руки хотели снова дирижировать. Солировала в хоре я всегда и в детстве сольно побеждала в конкурсах, но это был стресс. Я очень любила слушать музыку, играть на фортепиано, но удовольствия от сольного пения на публике никогда не получала. Я любила петь, когда никто не оценивал и не нужно было «держать марку» школы или училища. До сих пор не понимаю, как так вышло, что я стала оперной певицей (улыбается). Но я ни дня не пожалела о выборе профессии.
Что для тебя искусство?
Искусство, на мой взгляд, несовершенное, и потому оно хрупкое. Если провести параллель с драгоценным камнем, то камень всегда имеет какой-то изъян. Как в хрустальном бокале есть точка, и если ее задеть, то он рассыпется в пыль. Это абсолютные две грани, которые сочетаются в искусстве, в мире, в украшениях. Когда несовершенство сочетается с долговечностью, c красотой ─ и это уже искусство. Сделать из несовершенного что-то красивое и достойное восхищения ─ искусство.
Как ты бережешь голос? Есть особые трюки? Нам ведь нельзя болеть. Или все просто, как у всех?
Мне кажется с организмом и с голосом главное договориться. Мол, сейчас мы работаем и не болеем, но зато после будем отдыхать целую неделю. Едим мороженое, грызем семечки и ни в чем себе не отказываем (улыбается). Но мы не роботы, и всякое случается. Поэтому уповаю на местного целителя-фониатора и на свою аптечку – скорую помощь, которую вожу везде и всегда с собой.
Как родители отнеслись к твоему выбору профессии? Они тоже артисты?
У нас в семье нет ни артистов, ни музыкантов. Хотя тяга к музыке у бабушки и дедушки была всегда. И дома было фортепиано, которое ждало своего часа 20 лет, пока однажды на нем не начала играть я.
Такая жизнь «на чемодане», как у нас, уже стала для тебя нормой или до сих пор привыкаешь?
Как я уже говорила, ко всему привыкаешь. И к этой жизни на чемодане, и к перелетам, и к смене погоды и часовых зон. Никак не привыкну разбирать чемодан. Это, наверное, самое нелюбимое занятие.
Чтобы ты хотела видеть в старости, оглядываясь назад на свою жизнь?
Обернувшись, хотела бы увидеть мою семью, надеюсь, когда-нибудь большую и дружную. А за спиной у семьи – большой загородный дом с частным бассейном (улыбается).
Фото: Тимур Артамонов
Стиль: Аня Артамонова
Украшения: Damiani
