«Итальянские Кеннеди»: история взлета и падения династии Аньелли

Турин, $400 и одна дерзкая идея

Фамилия Аньелли была на слуху в Италии еще со времен позднего Средневековья. Представители этого дворянского рода вели тихую, но зажиточную жизнь в городке Виллар-Пероза близ Турина. Они не прославились великими открытиями или гениальными картинами, но отличались трудолюбием и предприимчивостью, что помогало им беречь и приумножать семейное состояние. К тому же, жители Виллар-Пероза им доверяли — именно поэтому один из членов семьи, Эдоардо Аньелли, и стал мэром города.

Его сын, Джованни Аньелли, появившийся на свет в 1966 году, пошел по стопам отца. Окончив колледж Сан-Джузеппе в Турине и пройдя военную службу в кавалерийских войсках, он вернулся в родной город, чтобы заняться политикой. В возрасте 29 лет Джованни достиг пика своей чиновничьей карьеры, заняв кабинет градоначальника и символически отдав дань памяти своему — на тот момент уже покойному — отцу. Словом, полностью состоялся в жизни.

Вот только амбиции Джованни Аньелли никак не давали ему расслабиться и почивать на лаврах уже достигнутого успеха. С любопытством наблюдая за развитием автомобильной промышленности, он загорелся утопичной идеей создать безлошадную повозку на основе «вечного двигателя». Каждую свободную минуту он проводил в арендованном складе, занимаясь техническими экспериментами. Когда стало ясно, что вечный двигатель на практике нереализуем, он не разочаровался, а лишь перенаправил энергию: начал работать над прототипом прогулочной повозки с двигателем внутреннего сгорания.

В 1898 году судьба свела его с графом Эмануэлье Брикеразьо ди Какерано, на тот момент переживавшим кризис среднего возраста и мечтавшим вложить свои деньги во что-то стоящее. Джованни сразу же понял: этот шанс никак нельзя упустить. Он успешно «продал» скучающему аристократу идею открытия новой автомобильной фабрики в Турине, а затем привлек к проекту еще нескольких инвесторов — состоятельных дворян и крупных банкиров — впервые проявив свой предпринимательский дар.

Уже через год было зарегистрировано акционерное общество Società Anonima Fabbrica Italiana Automobili Torino, название которого вскоре сократилось до всемирно известной аббревиатуры Fiat. Более того, Джованни Аньелли, вложивший в предприятие всего каких-то $400, сумел убедить инвесторов доверить ему кресло управляющего директора. И это изменило историю. Ведь именно он заложил основу, благодаря которой Fiat стал крупнейшим автопроизводителем в Италии и символом инноваций, а семья Аньелли — одной из самых влиятельных промышленных династий Европы.

Бизнес-империя Джованни Аньелли расширяется — и Бенитто Муссолини играет в этом далеко не последнюю роль

Джованни Аньелли не просто руководил компанией, он буквально жил ею. Например, он лично собеседовал инженеров, претендовавших на работу в Fiat, участвовал в разработке чертежей и запуске в производство первого двигателя. А позже отправился в США, чтобы своими глазами увидеть заводы Генри Форда. Вернувшись в Италию, он внедрил на предприятии конвейер — и рост компании ускорился в разы.

К 1907 году Fiat собрал 1150-й автомобиль — по тем временам результат почти фантастический. А затем компания объявила о том, что расширяет производство: теперь с ее конвейеров выходили не только «легковушки», но и грузовики, а также авиационные двигатели. Fiat превращался в действительно серьезного игрока на промышленной карте страны, а его стремительный рост не мог не заинтересовать прокуратуру.

Специальная проверка выявила неприятные подробности: компания использовала мошеннические схемы с акциями наращивания банковских активов. Это работало так: компания привлекала мелких вкладчиков, которые приобретали акций, после чего подкупленные брокеры убеждали их в неизбежной и очень скорой падении стоимости Fiat. Испуганные и неопытные вкладчики избавлялись от акций за бесценок — и их тут же скупали люди, связанные с Fiat.

Когда махинации раскрылись, Джованни Аньелли признал свою вину и подал в отставку. Лишь спустя 4 года, выдержав почтительный срок, он вернулся к управлению компанией, навсегда выучив этот урок. Впрочем, в 1910-х годах Fiat уже не нуждался в подпольных финансовых схемах для обогащения. Начался итало-турецкий конфликт, затем — Первая мировая война. Надо ли говорить, что для бизнеса, связанного с промышленностью, это стало настоящим финансовым трамплином. Fiat начал выпускать оружие для фронта, а заказы обеспечивали связи Аньелли в политических кругах, которыми он стремительно обзаводился.

В 1914 году Джованни познакомился с Бенитто Муссолини, на тот момент — еще не кровавым фашистским диктатором, а харизматичным политическим активистом, колесившем по Италии с публичными выступлениями. В своих пламенных речах он клеймил социалистов за желание задушить национальные устремления своих соотечественников, называл немцев «европейскими пиратами», а австрийцев — «палачами итальянского народа». Его энергия и взгляды нашли отклик у Аньелли.

Впоследствии директор Fiat даже предложил профинансировать политическую кампанию Бенитто Муссолини, тем самым заложив основу их последующей длительной дружбы. Дружбы, которая принесла обоим немалые дивиденды в ближайшие годы, но после падения фашистского режима чуть не стоила семейству Аньелли всех их активов. Впрочем — об этом поговорим чуть позже.

А пока наступили 1920-е годы. Бенитто Муссолини стал новым премьер-министром Италии, и вместе с его взлетом росло и влияние Джованни Аньелли, открыто поддержавшего нового лидера. Дела шли блестяще: промышленник приобрел значительную долю в ведущей газете La Stampa, основал собственный банк, который позволял клиентам покупать автомобили Fiat в кредит, а в 1923 году стал владельцем футбольного клуба Juventus. Управление последним он доверил 31-летнему сыну Эдоардо.

К слову об Эдоардо, уже тогда он рассматривался своим отцом как наиболее вероятный наследник бизнес-империи. Вместе со своей женой — богатой дворянкой Вирджинией Бурбон Дель Вильмонте — Эдоардо жил в семейном поместье Аньелли, где в качестве домашнего животного они держали ручного леопарда.

У пары было семеро детей, и самым непокорным и дерзким из них был первенец — Джованни «Джанни» Аньелли. Он регулярно доводил до сердечного приступа свою английскую няню, но дедушка — в честь которого он и был назвал — просто души в нем не чаял: нянчился с ним, смеялся над его выходками и устраивал ему сюрпризы. Например, однажды организовал ему личную встречу с игроками Juventus только потому, что Джанни начал увлекаться футболом. Никто из команды не смел уйти домой, пока мальчик не задаст все свои вопросы. Порой казалось, что старик любил внука сильнее родного сына…

Тем не менее, внезапная трагическая гибель Эдоардо в 1935 году стала для всей семьи сильнейшим ударом. Гидросамолет наследника династии потерпел крушение, а ему самому отрубило голову винтом. Словом, кошмарная смерть. Когда Джанни хоронил отца, ему едва исполнилось 14 лет. Но в любом случае, он уже прекрасно понимал, что теперь ему придется быстро повзрослеть. Ведь именно ему предстоит однажды принять эстафету управления Fiat из рук деда.

Пуля за девушку и сделка с американцами: на сцену выходит молодой наследник — Джанни Аньелли

Когда началась Вторая мировая война, Джанни пошел воевать, несмотря на отчаянные попытки деда оставить его в тылу. 22-летний наследник промышленной империи присоединился к кавалерийскому подразделению, которое сражалось на восточном фронте, и был дважды ранен. Позднее его отправили в Северную Африку, где он снова получил ранение, хотя, по слухам, уже не на поле боя. Якобы он повздорил с немецким офицером из-за девушки в баре, и в разгар перепалки прозвучал выстрел. Пуля задела руку Джанни, но рана оказалась пустяковой.

Когда в 1943 году Италия изменила свою лояльность к державам Оси, Джанни перешел на сторону союзников, а его свободное владение английским языком сделало его полезным связующим звеном для наступающих американских войск. «Мир изменился — и мы сменили сторону», — так впоследствии объяснила позицию семьи родная сестра Джанни, которая также в середине войны примкнула к силам антигитлеровской коалиции, став водителем машины скорой помощи.

Несмотря на то что заводы Fiat до самого конца войны исправно снабжали войска и даже наращивали производство, после падения Муссолини репутация их владельца оказалась безнадежно запятнана. Джованни Аньелли был вынужден уйти в отставку, на этот раз — навсегда.. Проведя несколько месяцев в полном одиночестве в семейном поместье в Виллар-Пероза, в декабре 1945 года в возрасте 79 лет он скончался. На похороны когда-то уважаемого и известного во всей Италии человека пришли лишь члены семьи.

Именно в этот переломный момент впервые на первый план вышел Джанни-младший. Он сумел убедить американцев, которые намеревались национализировать Fiat, оставить заводы под контролем семьи основателя. Его оружием стало мастерство переговоров. Джанни сыграл на распространенном в то время страхе перед коммунизмом, мол: «Заберете заводы себе, а если среди рабочих начнутся волнения? Вы-то за океаном, а мы здесь». Аргумент сработал. Американцы не только сохранили за Аньелли контроль над Fiat, но и выделили крупные займы на послевоенное восстановление.

Но взвалить на себя полное руководство 25-летний Джанни пока не решался. В то время как Fiat временно возглавил давний друг семьи Витторио Валлетта, наследник династии Аньелли пустился в свободное плаванье. Хотя точнее будет сказать — пытался прийти в себя после потрясений предыдущих лет и найти свое место в жизни. «У него была своя компания друзей, прошедших через войну, — рассказывал один из старых приятелей Аньелли в документальном фильме HBO. — Они чувствовали отчаяние. Им казалось, что единственное, что осталось в жизни, — это развлечения: женщины, алкоголь, машины… все такое».

Еще до начала войны Джанни начал учиться на юридическом факультете Туринского университета и навсегда обзавелся прозвищем l’Avvocato — «Адвокат». Правда, это прозвище с самого начала звучало не как сухая отсылка к профессии, а скорее как титул посла: адвокат идей, принц по особым поручениям для своей страны и ее народа, дипломат жесткой и мягкой силы. Именно в этой роли он и вошел в историю — как человек, олицетворявший одновременно престиж, стиль, влияние и право на удовольствие.

Влюблялись все: женщины в его харизму, мужчины — в его стиль

Историй о нем — неисчислимое множество. «И все они правдивы», — с лукавой улыбкой говорит его давний друг и бизнесмен Жан Пигоцци. Прыжки в Адриатику голышом прямо из вертолета, автомобильные гонки на улицах Парижа и Милана, бесконечные вечеринки на Французской Ривьере в 1950-е годы. Джанни Аньелли умел наслаждаться жизнью и брать от нее все. Его стиль был полной противоположностью итальянскому dolce far niente — сладкому ничегонеделанию. Напротив, он ни на секунду не останавливался, проживая каждый момент как последний. Обед в Милане, ужин в Париже, десерт в Монако — а ночлег в любой точке мира, где ему хотелось.

Всю свою молодость Джанни был откровенным плейбоем. Несмотря на вполне счастливый брат с красавицей-аристократкой Донной Марелле Караччоло дей Принчипи Ди Кастаньето — одной из легендарных «лебедей» Трумана Капоте — он не был примерным мужем. Хедди Ламар, Анита Экберг, Сильвия Монти и даже, если верить слухам, сама Жаклин Кеннеди не устояли перед его обаянием. А громкий роман с Памелой Черчилль Харриман, бывшей женой сына Уинстона Черчилля, не только ввел Джанни в самую гущу лондонской светской жизни, но и помог заключить выгодную сделку с британским правительством. Сама же Памела, увы, в итоге не задержалась в его жизни.

Конечно, наследник Аньелли был красив и невероятно харизматичен, но что в действительности покоряло окружающих, так это его манеры. «Он одинаково любезно говорил со всеми: от продавца рыбы до президента компании, от политика до красивой девушки», — вспоминал Пигоцци. Его старомодная вежливость, безупречная речь и легкая ироничность казались неотразимыми. Люди копировали его жесты, стиль, интонации — и все равно оказывались на шаг позади.

Иногда это подражательство и вовсе принимало комичные формы. Ходит легенда, что один богач заказывал у портных точные копии костюмов Аньелли и потом притворялся пораженным их совпадением вкусов. Узнав об этом, Джанни нарочно сшил самый безвкусный розовый костюм, какой только можно было представить. Носить его он, конечно, не собирался. Но вскоре встретил своего «двойника» в этом самом розовом ужасе — и с торжеством воскликнул: «Ну вот, попался!»

Машины были отдельной главой в жизни Аньелли. Он водил так, будто сбегал с места преступления. «Из всех способов умереть автомобильная авария не самый худший, — шутил он в одном из своих интервью. — Есть множество более скучных и неприятных». Красный свет? Ограничения скорости? Одностороннее движение? Да бросьте! Казалось, еще чуть-чуть — и Джанни протаранит пирамиду из арбузов на своем Ferrari 365 Berlinetta или разобьется о кусок стекла, который несут в руках рабочие. Но долгое время ему каким-то чудом удавалось избегать трагедии.

И все-таки судьба настигла его под Монте-Карло — в искореженной груде металла и облаке дыма. После «веселой» ночи, щедро приправленной запрещенными веществами и ссорой с любовницей, он прыгнул в Ferrari и понесся по ночной автостраде со скоростью под 200 км/ч. Закончилось все лобовым столкновением с мясным грузовиком. Джанни выжил, но его ногу в больнице собирали буквально по частям. Семь переломов! О горных лыжах, которые когда-то обожал Джанни, теперь точно можно было забыть. Но Аньелли не жаловался. Казалось, он все понял: «сверху» поступил явный сигнал, что ему пора притормозить.

Тем временем за пределами Ривьеры, вдали от фривольных романов и вечеринок, Италия стремительно погружалась в мрачный кризис 1970-х. И настал момент, когда Джанни Аньелли наконец предстояло вернуться и полноценно возглавить семейную империю.

Как «Мышонок» стал символом нации, а Джанни Аньелли — ее полководцем

Надо отметить, что при Витторио Валлетте Fiat продолжал процветать. В 1949 году компания выпустила знаменитую модель 500 — юркую миниатюрную машинку, прозванную Topolino («Мышонок»). Она стала символом послевоенного автомобиля, а позже даже промелькнула в фильме «Римские каникулы» с Одри Хепберн. Fiat буквально подарил итальянцам автомобильные колеса: если в 1949 году одна машина приходилась на 96 жителей, то к 1963-му собственное средство передвижения имел уже каждый одиннадцатый итальянец. И все это благодаря «Мышонку» и его наследнику — усовершенствованной, ставшей вдвое вместительнее, но по-прежнему финансово доступной версии Fiat-500 1957 года.

Вскоре к дружной семье Fiat присоединились Autobianchi и Lancia. В тот же период же компания приобрела еще и 50% акций Ferrari. Расширялась и география продаж: машины уходили в обе Америки, Азию, Африку и, конечно, по всей Европе. Новые заводы строились в Турции, Югославии, Аргентине, Мексике, ЮАР. А затем — и в советском Тольятти. Именно благодаря договору о сотрудничестве между СССР и Fiat, который тогда называли «сделкой века», появился АвтоВАЗ и первая модель «Жигулей» — легендарная «копейка».

Словом, уходя на заслуженную пенсию, Витторио Валлетто передал Джанни Аньелли компанию в прекрасном состоянии. Но вот удержать ее на плаву оказалось куда сложнее. Наступили 1970-е — «свинцовые годы». Экономический кризис и политический хаос переплелись с волной террора: боевики «Красных бригад» методично устраняли влиятельных политиков и бизнесменов, действуя средь бела дня — дерзко, демонстративно, с холодной насмешкой над правящими элитами.

Самым громким инцидентом того периода стало похищение итальянского премьер-министра Альдо Моро. 55 дней спустя его тело, изрешеченное пулями, было найдено в багажнике автомобиля на окраине Рима.

Аньелли, официально возглавивший Fiat и окруженный аурой селебрити, легко мог стать следующей мишенью террористов. Он мог бы легко руководить компанией издалека — из Парижа или Нью-Йорка. Но Джанни даже не рассматривал такую возможность. Как говорили тогда: «Аньелли — это Fiat, Fiat — это Турин, а Турин — это Италия». Для жителей родного города он стал своего рода полководцем, а настоящий полководец никогда не покидает передовой.

Каждое утро он садился за руль семейного Fiat (правда, уже с двигателем Ferrari под капотом — но это детали) и ехал в штаб-квартиру компании. Для всех рабочих завода, да и простых туринцев, раздираемых страхом, он стал символом стойкости духа. Пожалуй, даже негласным королем. «Он чувствовал связь с Италией и свою обязанность ей служить», — объяснял первый муж сестры Джанни, известный писатель и журналист Ален Элканн.

И его авторитет чувствовался даже за пределами страны. Так, например, ходит история как на встрече с итальянскими министрами Никита Хрущев отвел Аньелли в сторону и сказал: «Говорить хочу именно с тобой. Ты останешься у власти всегда, а они — приходят и уходят».

«Juventus! Avvocato!»: золотая эпоха 1980-х, когда Италия скандировала имя Аньелли

Тем временем Италия продолжала бурлить: забастовки, протесты, банкротства, убийства, — и все большее давление падало на плечи Аньелли. В октябре 1980 года профсоюзы полностью заблокировали заводы Fiat, не пуская рабочих внутрь. И тогда произошло нечто невероятное: сорок тысяч сотрудников вышли на марш, прошли сквозь пикеты и вернулись на свои рабочие места. Для Джанни это стало знаком, что буря, наконец, утихла. «Адвокат» победил.

Любопытно, что даже во времена кризисов Аньелли не изменял себе. Ведь какой смысл жить, если не умеешь наслаждаться? Его любимым развлечением, вплоть до глубокой старости, были слухи. Джанни хотел знать все: кто где был, кто с кем танцевал, кто в фаворе, кто в опале… «О, он обожал сплетни! — со смехом вспоминал Жан Пигоцци. — Мог позвонить мне рано утром со словами: „Ну, что нового?“ И если рассказать мне было нечего, он тут же бросал трубку. Терпения не имел абсолютно, так что лучше было иметь хоть какую-то историю наготове».

Просыпался Джанни на рассвете, около половины шестого, и с этого момента начинались его звонки: герцогу Бофорта, Генри Киссинджеру, Жану Пигоцци, Джейкобу Ротшильду, Дэвиду Сомерсету, Ли Радзивилл… И как только ему удавалось узнать стоящую сплетню — он обзванивал всех по второму кругу, чтобы ею поделиться. «Во всех моих домах теперь на телефонах есть кнопка „Не беспокоить“. Это все из-за него: иначе он будил меня чересчур рано», — как-то признался Пигоцци.

Эта страсть к сплетням, достойная миланской парикмахерши, была на самом деле продолжением главной черты Аньелли — ненасытного любопытства. «Он с одинаковым азартом интересовался импрессионистами и футболистами, инженерами и дипломатией», — вспоминал Ален Элканн. Пигоцци рассказывал, как Аньелли приезжал на завод, и вместо совещаний с директорами просил познакомить его с мастером по глушителям: «Он мог часами обсуждать с этим стариком, как будет звучать новый двигатель. Не думаю, что президент Ford стал бы тратить время на такие мелочи…»

Но именно в таких «мелочах» и заключалась его сила: они позволяли Аньелли всегда быть на шаг впереди конкурентов и заключать самые выгодные сделки. К 1986 году семейная компания Аньелли представляла собой уже огромную империю, в которую входили такие бренды как Alfa Romeo, Ferrari и многие другие. А благодаря реструктуризации Fiat появились дополнительные производственные подразделения: Fiat-Allis — сельскохозяйственная техника, Iveco — промышленные транспортные средства и Teksid — землеройная техника. Ну а Fiat Auto продолжал развивать «золотую жилу» предприятия — легковые и коммерческие автомобили.

Финансовые трудности остались позади. К концу десятилетия более 60 % оборота компании приходилось на зарубежные рынки. Этому помог успех последних моделей: Fiat Uno, а затем Lancia Thema.

При руководстве Fiat Аньелли хватало времени и на Juventus, который он с самого детства любил всей душой. Так, ему удалось приобрети звездных игроков, вроде Мишеля Платини, Роберто Баджо и Зинедина Зидана, а затем вместе с Джампьеро Бониперти создать легендарную команду, выигравшую Кубок обладателей кубков УЕФА 1983/1984 и Кубок европейских чемпионов 1984/1985. Болельщики были в восторге, скандируя на трибунах: «Juventus! Avvocato!»

«Никогда не говори о своей боли, держи ее при себе, ведь никто не сможет тебе помочь…»

Но ничто не вечно, и к концу 1990-х золотая эпоха Джанни Аньелли начала клониться к своему закату. Fiat проигрывал в гонке японцам, а антикоррупционные расследования вынудили Джанни признать: за десятилетие он выплатил политикам около 35 миллионов долларов взяток. Впрочем, еще страшнее оказались личные трагедии, потрясшие семью, которую уже окрестили «итальянскими Кеннеди» — уж слишком много красоты и боли сплелось в их судьбе.

В 1997 году от редкой формы рака желудка скончался племянник Джанни — тоже Джованни, главный претендент на трон Fiat. Ему было всего 33 года. А три года спустя единственный сын «Адвоката», Эдоардо, покончил с собой. Выпускник Princeton University, увлеченный восточными религиями и мистицизмом, он никак не мог найти себя. Все занятия «Безумного Эдди» — как его называли в семейном кругу — носили беспорядочный характер, из-за чего его отношения с отцом всегда были натянутыми.В конце концов, Джанни просто махнул рукой на сына, и, как считали многие близкие, именно этого Эдоардо вынести уже не смог. Его последний шаг слово бы стал отчаянной попыткой доказать отцу, что он все же личность и может принимать решения. Пусть даже такие роковые.

Такой двойной удар сильно подкосил уже немолодого Джанни Аньелли, чье здоровье начало стремительно ухудшаться. «Я хочу умереть, как старый солдат, на коне», — сказал он однажды. Но конец оказался куда тише. Аньелли скончался от рака в своей постели дома в Турине 24 января 2003 года. Говорят, перед тем как покинуть этот мир, Джанни произнес: «Никогда не говори о своей боли, держи ее при себе, ведь никто не сможет тебе помочь». Было ли это наставление потомкам или признание раны, которую всю жизнь скрывал человек, любимый миллионами, но все же одинокий? Об этом мы уже никогда не узнаем.

Похороны легендарного «Адвоката» были подобны похоронам великого главы государства, и самым торжественным их моментом стало исполнение волынщиком Silenzio — почетной мелодии в честь усопших офицеров. По словам семьи, в тот день им пришлось пожать столько рук — рабочих, местных жителей, высокопоставленных лиц и друзей — что к вечеру их ладони были все в синяках. «В конце концов, итальянцы полюбили его, и он было взаимно», — говорит Ален Элканн.

Думая о своем старом друге много лет спустя, Жан Пигоцци признается, что ему на ум приходит одна история: «Однажды ранним утром он постучал ко мне в дверь и сказал: „Будь готов через три минуты“. Мы отправились в лавку в Сен-Тропе, где продавали лобстеров. Один из них был огромный-преогромный. Хозяин сказал, что ему больше ста лет. И вот Джанни купил его — еще живого — принес на лодку и сказал: „Ну что ж, лобстер, отпускаю тебя обратно в море“. И выпустил его в океан. Мне всегда нравилась эта история…»

Акции, суды и миллиарды: наследие «Адвоката» в руках Джона Элканна

Незадолго до своей смерти Джанни принял решение передать семейную империю Джону Элканну, сыну его родной сестры Маргериты от первого брака. В завещании «Адвокат» оставил ему лишь четверть акций, но все изменил неожиданный шаг его вдовы Мареллы: она отказалась от своей доли в пользу Джона, чтобы исполнить волю покойного мужа и удостовериться, что именно в руках наследника будет контрольный пакет акций. Но этот жест благородства оценили далеко не все.

Маргерита, родная мать Джона Элканна, была крайне недовольна новым положением дел. Ведь отныне она и вся ее семья оказались отрезаны от принятия каких-либо решений по семейной компании. Напомним, Джон — ее сын от первого брака, а со вторым мужем, французским аристократом российского происхождения Сержем де Пален, у нее родилось еще пятеро детей. К тому же, на момент смерти Джанни Аньелли ее супруг уже много лет занимал пост международного директора Fiat. И что же, все это было впустую? Все их заслуги и родственные связи потеряли всякий вес в одно мгновение?

Наконец, после года семейных споров и судебных разбирательств, Маргерита продала свои акции Джону. Взамен она получила — по разным оценкам — от 1,2 до 2 миллиардов долларов наличными и недвижимостью. Казалось бы, вполне достаточно, чтобы обеспечить и себе, и своим потомкам безбедную жизнь. Но уже в 2007 году Маргерита резко передумала и пошла в суд, утверждая, что ее обманули. Мол, ей стало известно о существовании параллельного наследства ее отца, спрятанного в многочисленных трастовых фондах. Это судебное противостояние матери со своими детьми продолжается и по сей день, то затухая, то разгораясь с новой силой.

А что же семейная компания? В начале 2000-х она была в плачевном состоянии: стоимость акций стремительно падала, Fiat терпел огромные убытки. Только за 2002 год он ушел в минус на 4 миллиарда долларов. Тогда вернулся из отставки старый советник Аньелли — Джанлуиджи Габетти и взял под свое крыло юного Джона Элканна, всего несколько лет назад получившего диплом Туринского политехнического университета. Наследник многому научился у старшего товарища, чтобы ко второй половине 2000-х начать перенимать бразды правления компанией. И когда пришел его час, результат оказался впечатляющим: за десятилетие он увеличил стоимость семейных активов почти в девять раз.

В 2021 году Джон Элканн пошел еще дальше и основал Stellantis — транснациональную корпорацию по производству автомобилей, образованную в результате слияния Fiat Chrysler Automobiles (FCA) с французской компанией Groupe PSA. Официально она владеет 14 брендами: Abarth, Alfa Romeo, Chrysler, Citroën, Dodge, DS, Fiat, Jeep, Lancia, Maserati, Opel, Peugeot, Ram Trucks и Vauxhall. За 2023 год со всех конвейеров Stellantis вышло 6,393 миллионов автомобилей, проданных более чем в 130 странах мира.

Вот только успех Джону Элканну праздновать рано, пока все судебные дела, где он выступает ответчиком, не завершатся. А им, увы, нет конца и края. Помимо продолжающихся тяжб с родной матерью, Джон оказался втянут и в налоговый спор, связанный с имуществом его бабушки Мареллы, умершей в 2019 году. Ее наследство — около 800 миллионов евро — отошло Джону, его брату и сестре. Но прокуратура выяснила, что наследники не задекларировали полученные активы, а значит — уклонились от уплаты налогов.

Если брат и сестра Элканна отделались крупными штрафами, то на главу Stellantis итальянская прокуратура набросилась с мертвой хваткой. И вот в сентябре 2025 года наследнику Джанни Аньелли пришлось пойти на сделку, которую его дед — любитель красивой жизни, эстет и некоронованный король Италии — пожалуй, счел бы настоящим позором. Помимо выплаты 183 миллионов евро государству, Джон проведет год на общественных работах: дворником, уборщиком или помощником в доме престарелых.

Мог ли сам Джанни вообразить, что его наследник будет мести улицы — те самые, по которым он когда-то гордо проезжал на своем Fiat, а рабочие снимали кепки при виде его автомобиля? Впрочем, пожалуй, это все же лучше, чем тюрьма.

А что же осталось от наследия Джанни Аньелли сегодня, спустя двадцать лет после его смерти? «Он был не просто про стиль, он был про настоящую суть, — писал журналист и экс-главред Vanity Fair Грейдон Картер. — Он создал компанию и превратил ее в итальянский колосс». Но, возможно, главный его дар потомкам — не промышленный, а духовный. Его время расцвета пришлось на сложные послевоенные годы. И сейчас, когда мир снова переживает «смутную эпоху» — наполненную политическими конфликтами и экономическими кризисами — память о Джанни не дает нам забыть, что даже после мрака может наступить праздник.

Впрочем, сам «Авокато» вероятнее всего поморщился бы от высоких слов. Он терпеть не мог долгих рефлексий и нравоучений, предпочитая постоянно двигаться вперед, ведомый своим неуемным любопытством и страстью к жизни во всех ее проявлениях. «Я не люблю подводить итоги и особенно не люблю прошлое — лишь постольку, поскольку оно формирует нашу идентичность, — говорил он. — Я люблю будущее и молодых людей. Вся моя жизнь состояла из ставок на будущее».